Глава 8. Поллианна наносит визит

Вскоре жизнь в доме мисс Харрингтон приобрела черты чего-то похожего на порядок, хотя и не совсем тот порядок, который поначалу запланировала мисс Полли. Поллианна шила, играла гаммы, читала вслух и училась готовить в кухне, всё это правда; но она не посвящала ни одному из этих занятий столько времени, сколько было отведено им в первоначальном проекте мисс Полли. У неё оставалось много времени, чтобы, как она выражалась, «просто жить», потому что почти всё послеобеденное время, от двух до шести, она могла занять тем, чем ей хотелось, – при условии, что ей не захочется заниматься тем, что уже запретила тётя Полли.

Остаётся, впрочем, под вопросом, было ли это время досуга предоставлено Поллианне, чтобы отдохнуть от работы, или тёте Полли, чтобы отдохнуть от Поллианны, поскольку уже в эти первые июльские дни у мисс Полли не раз был случай воскликнуть: «Какой странный ребёнок! «, а после каждого урока шитья и чтения вслух она чувствовала себя отчасти ошеломлённой и совершенно измученной.

В кухне у Ненси дела обстояли лучше. Она не была ни измучена, ни ошеломлена. Среды и субботы стали для неё настоящими праздниками.

По соседству с домом мисс Харрингтон не было детей, с которыми могла бы играть Поллианна. Дом стоял на окраине городка, и хотя неподалёку располагались другие дома, в них не было ни мальчиков, ни девочек примерно того же возраста, что Поллианна. Впрочем, казалось, это её совсем не огорчало.

– О нет, я ничуть от этого не страдаю, – объясняла она в разговоре с Ненси.– Я счастлива, что могу просто ходить по улицам, разглядывать дома, наблюдать за людьми. Я люблю людей. А ты, Ненси?

– Ну, не скажу, чтобы я любила... их всех, – отвечала Ненси немногословно.

Почти каждый погожий день Поллианна выпрашивала позволение «пробежаться», с тем чтобы она могла прогуляться в том или ином направлении по улицам городка. Часто во время этих прогулок она встречала одного Мужчину, как она обычно мысленно его называла, даже если встречала в тот же день десяток других мужчин.

Мужчина носил длинный чёрный сюртук и блестящий цилиндр – два предмета одежды, которых «просто мужчины» никогда не носили. Лицо у него было чисто выбритое и бледное, а волосы, видневшиеся из-под цилиндра, были с проседью. Он держался прямо, шёл довольно быстрым шагом, но всегда один, чем возбуждал в Поллианне неясное сочувствие. Возможно, именно поэтому она однажды заговорила с ним.

– Как поживаете, сэр? Чудесный день, не правда ли? – воскликнула она весело, поравнявшись с ним.

Мужчина быстро оглянулся кругом, затем неуверенно остановился.

– Ты это... мне сказала? – спросил он резким голосом.

– Да, сэр, – лучезарно заулыбалась Поллианна.– Я сказала, чудесный день, не правда ли?

– Э? О! Хм! – проворчал Мужчина и зашагал дальше.

Поллианна рассмеялась. «Какой смешной», – подумала она.

На следующий день они столкнулись опять.

– Сегодня не так хорошо, как вчера, но тоже неплохо! – воскликнула она оживлённо.

– Э? О! Хм! – проворчал он, как прежде; и опять Поллианна радостно засмеялась.

Когда она подобным же образом заговорила с ним в третий раз, Мужчина внезапно остановился.

– Послушай, девочка, кто ты и почему ты каждый день заговариваешь со мной?

– Меня зовут Поллианна Уиттиер, а вы показались мне очень одиноким. Я очень рада, что вы остановились поговорить со мной. Теперь мы знакомы... только я ещё не знаю, как вас зовут.

– Ей-богу, из всех...– Мужчина не закончил фразу и зашагал прочь ещё быстрее, чем обычно.

Поллианна взглянула ему вслед, уголки её обычно улыбающихся губ разочарованно опустились.

– Может быть, он не понял... но это была только половина знакомства. Я ещё не знаю его имени, – пробормотала она, продолжая свой путь.

В этот день она несла студень из телячьих ножек миссис Сноу. Раз в неделю мисс Полли Харрингтон обязательно посылала что-нибудь миссис Сноу. Она говорила, что считает это своим долгом, ввиду того что миссис Сноу-бедная, больная и принадлежит к той же самой церкви, и, разумеется, долг всех членов церкви помогать ей. Обычно мисс Полли исполняла свой долг по отношению к миссис Сноу во вторник после обеда – не лично, а при посредстве Ненси. Однако в этот день данную привилегию выпросила для себя Поллианна, и Ненси охотно, с согласия мисс Полли, от неё отказалась.

– И даже рада, что избавилась от этого, – объявила она, оставшись наедине с Поллианной, – хотя это, конечно, позор – сваливать такую работу на тебя, бедняжечка, позор, позор!

– Но мне это поручение нравится, Ненси.

– Ну, тебе оно не понравится, когда ты сходишь туда разок, – предрекла Ненси с кислой миной.

– Почему?

– Потому что никому такое не понравится. Если бы люди её не жалели, возле неё не было бы ни души с утра до ночи, такая она сварливая. Жалко мне ещё её дочку, которой приходится о ней заботиться.

– Но почему, Ненси? Ненси пожала плечами.

– Ну, откровенно говоря, что бы ни происходило, на взгляд миссис

Сноу, происходит неправильно. Даже дни недели идут не в том порядке, в каком ей хотелось бы. Если это понедельник, то ей хочется, чтобы это было воскресенье. А если ты принесёшь ей студень, то наверняка услышишь, что она «предпочла бы цыплёнка. Но если бы ты принесла ей цыплёнка, она заявила бы, что истосковалась по бараньему бульону!

– Какая забавная женщина, – засмеялась Поллианна.– Я охотно пойду её повидать. Она, должно быть, удивительная.., и особенная. Я люблю особенных людей.

– Хм! Что миссис Сноу «особенная», так это точно... Я надеюсь, что таких больше нет... к счастью! – заключила Ненси с ожесточением.

Об этих словах Ненси и думала теперь Поллианна, входя в ворота маленького неказистого домика. Глаза у неё сияли в предвкушении встречи с «особенной» миссис Сноу.

Бледная молодая девушка с усталым видом открыла дверь в ответ на стук.

– Добрый день, – начала Поллианна вежливо.– Я от мисс Полли

Харрингтон. И мне хотелось бы увидеть миссис Сноу.

– Если так, то ты первая, кому этого захотелось, – пробормотала девушка вполголоса, но Поллианна не расслышала этих слов. Девушка повернулась и прошла к двери в другом конце передней. Она впустила Поллианну в комнату больной и сразу закрыла дверь. Некоторое время девочка растерянно моргала, прежде чем смогла приучить глаза к царившему в комнате полумраку. Наконец в противоположном конце комнаты она увидела смутные очертания женщины, полулежащей в постели, и направилась к ней.

– Как вы себя чувствуете, миссис Сноу? Тётя Полли надеется, что сегодня вам лучше, и посылает вам студень из телячьих ножек.

– Боже мой! Студень? – проворчал раздражённый голос.– Конечно, я очень благодарна, но я надеялась, что сегодня это будет бараний бульон.

Поллианна чуть-чуть нахмурилась.

-– Да? А я думала» что, когда вам приносят студень, вы хотите цыплёнка, – заметила она.

– Что-о? – Больная вдруг повернулась в постели.

– Нет, ничего, – поспешила извиниться Поллианна.– Разумеется, тут нет большой разницы. Просто Ненси говорила мне, что вы всегда хотите цыплёнка, когда вам приносят студень, а бараний бульон – тогда, когда мы приносим цыплёнка... Но, может быть, всё наоборот, и Ненси перепутала.

Больная приподнялась и села в постели, что случалось с ней весьма редко, хотя Поллианне об этом не было известно.

– Ну, мисс Нахалка, кто ты такая? – спросила она.

Поллианна весело засмеялась:

– О, меня зовут совсем по-другому, миссис Сноу... и я этому рада! А такое имя было бы похуже, чем Хадшиба, правда? Меня зовут Поллианна Уиттиер, и я племянница мисс Полли Харрингтон и теперь живу у неё.

Вот почему я сегодня принесла студень.

Первую половину этого объяснения больная выслушала, сидя прямо, в позе, свидетельствующей о заинтересованности, но при упоминании о студне снова безвольно упала на подушки.

– Хорошо, спасибо. Твоя тётя, конечно, очень любезна, но у меня сегодня что-то нет аппетита, и к тому же мне хотелось бараньего...– Она внезапно умолкла, а затем продолжила, резко изменив тему разговора: – В прошлую ночь я совсем не сомкнула глаз!

– Ах, вот бы мне так, – вздохнула Поллианна, поставив студень на маленький столик и удобно усаживаясь на ближайший стул.– Сколько времени теряешь, пока спишь! Вам не кажется?

– Теряешь время, когда спишь? – В голосе миссис Сноу звучало недоумение.

– Да, а в это время можно было бы жить. Так жаль, что мы не можем жить и ночью!

Больная опять, выпрямившись, села в постели.

– Ты меня прямо-таки изумляешь! Ну-ка! Подойди к окну и отдерни штору, – распорядилась она.– Я хочу увидеть, как ты выглядишь! Поллианна поднялась, рассмеявшись, но не очень весело.

– Ах, Боже мой! Теперь вы увидите мои веснушки, – вздохнула она, подходя к окну.– А я так радовалась, что тёмно и их не видно. Ну, вот, теперь вы можете... О! – воскликнула она, когда обернулась к постели.– Я так рада, что вы захотели увидеть меня, потому что теперь и я вас вижу! Никто не говорил мне, что вы такая красивая!

– Я! Красивая? – с горькой усмешкой переспросила женщина.

– Ну да. А вы не знали?

– Нет, не знала, – сухо ответила миссис Сноу.

Миссис Сноу прожила на свете сорок лет и пятнадцать из них была слишком занята тем, что горячо желала, чтобы каждая вещь вокруг неё была не такой, какая она на самом деле. А потому у неё не хватало времени на то, чтобы радоваться этим вещам в том виде, в каком они существуют.

– О, но у вас такие большие тёмные глаза и волосы чёрные и вьются! защебетала Поллианна.– Я так люблю чёрные кудри. Это одна из тех вещей, которые я надеюсь получить, когда попаду на небо. И у вас такой чудесный лёгкий румянец. Да, да, миссис Сноу, вы красавица! Я думаю, вы поняли бы это, если бы поглядели на себя в зеркало.

– В зеркало! – проворчала больная, снова падая на подушки.– Да, конечно, последнее время я нечасто прихорашивалась перед зеркалом... да и ты не прихорашивалась бы, если бы лежала весь день неподвижно на спине, как я!

– Конечно, нет, – согласилась Поллианна сочувственно.– Но подождите... позвольте, я покажу вам! – воскликнула она, вприпрыжку подбегая к комоду и беря с него маленькое ручное зеркало. На обратном пути к кровати она приостановилась, критически оглядев больную – Если вы не возражаете, я хотела бы немножко по-другому причесать вас, прежде чем поднести вам зеркало, – предложила Поллианна.– Можно мне причесать вас? Пожалуйста! Позвольте!

– Ну, я... пожалуй, если хочешь, – разрешила миссис Сноу ворчливо, – но они не будут держаться...

– О, спасибо. Я очень люблю кого-нибудь причёсывать, – возликовала Поллианна, осторожно отложив зеркальце и берясь за гребень.– Разумеется, сегодня я не очень много успею... мне не терпится показать вам, какая вы красивая; но когда-нибудь я расчешу все ваши волосы и с удовольствием ими займусь! – пообещала она, касаясь нежными пальцами волнистых волос надо лбом женщины.

Пять минут Поллианна трудилась ловко и быстро, то расчесывая в пушистую волну упрямый локон, то зачесывая вверх растрепавшиеся волосы на затылке, то взбивая повыше подушку, чтобы голова выглядела лучше. Тем временем больную, которая усиленно хмурилась и язвительно насмехалась над всей этой процедурой, начало захватывать чувство, опасно напоминающее волнение.

– Вот! – выдохнула Поллианна, поспешно выдёргивая розовую гвоздику из стоящей рядом вазы и втыкая её в тёмные волосы, там, где цветок, по её мнению, должен был произвести наилучшее впечатление.– Теперь мы готовы и можно на нас посмотреть! – И она с торжеством протянула зеркальце.

– Хм! – проворчала миссис Сноу, внимательно глядя на своё отражение.– Я больше люблю красные гвоздики, да, впрочем, всё равно она завянет ещё до вечера, так что какая разница!

– А я думаю, вы должны радоваться, что она завянет, – засмеялась Поллианна, – потому что тогда вам будет приятно воткнуть новую. Мне очень нравится, когда у вас так взбиты волосы, – закончила она, удовлетворённо взирая на свою работу.– А вам?

– Хм-м, может быть. Но... это не продержится долго, потому что я всё время ворочаюсь в постели с боку на бок.

– Конечно нет... но я этому тоже рада, – кивнула Поллианна невозмутимо, – потому что тогда я смогу снова их уложить. К тому же, я думаю, вы можете радоваться, что они чёрные... Чёрные лучше выделяются на фоне белой подушки, чем светлые, как, например, мои.

– Может быть; но я никогда не ценила чёрные волосы – в них так рано заметна седина, – возразила миссис Сноу. Она говорила раздражённо, но по-прежнему держала перед собой зеркальце.

– А я так люблю чёрные волосы! Я была бы очень рада, если бы была брюнеткой, – вздохнула Поллианна.

Миссис Сноу опустила зеркальце и раздражённо обернулась:

– Не была бы ты рада... если бы была на моём месте! Ты не радовалась бы. . чёрным волосам, да и ничему другому... если бы тебе пришлось лежать здесь весь день, как мне!

Поллианна сдвинула брови, напряжённо размышляя.

– Да, это было бы трудно... найти что-нибудь в этом случае...– размышляла она вслух.

– Что найти?

– Найти чему радоваться.

– Чему тут радоваться, когда лежишь больная в постели целыми днями? Тут, скажу тебе, радости мало, – сердито заявила миссис Сноу.– Если ты другого мнения, то сообщи мне, чему я должна радоваться. Будь так добра!

К безграничному удивлению миссис Сноу, Поллианна вскочила на ноги и хлопнула в ладоши.

– О, отлично! Это будет трудно, правда? Сейчас мне уже пора уходить, но я всю дорогу буду думать и думать и, может быть, в следующий раз я смогу это сказать. До свидания. Мне было очень приятно у вас в гостях. До свидания, – повторила она, переступая порог.

– Ну и ну! Но что она хотела этим сказать?– воскликнула миссис Сноу, глядя вслед посетительнице.

Она снова и снова поворачивала голову, держа в руке зеркальце и критически глядя на своё отражение.

– Эта девчушка умеет обращаться с волосами... бесспорно, – бормотала она себе под нос.– Честное слово, я даже и не подозревала, что они могут выглядеть так красиво. Но всё равно, какой от этого прок? – вздохнула она, уронив маленькое зеркальце на постель и раздражённо поворачивая голову на подушке.

Немного позднее, когда Милли, дочь миссис Сноу, вошла в комнату, зеркало всё ещё лежало на постели, хотя теперь было тщательно спрятано от чужих глаз в складках одеяла.

– О, мама... штора отдернута! – воскликнула Милли, с удивлением переводя взгляд то на окно, то на гвоздику в волосах матери.

– Ну и что из того? – отрезала больная.– Не должна же я всю жизнь сидеть в темноте из-за того, что больна!

– Н-нет, конечно нет, – поспешила согласиться Милли, берясь за бутылку с лекарством.– Только... ты сама хорошо знаешь, что я так долго старалась уговорить тебя впустить в комнату хоть немного света, но ты не соглашалась.

Миссис Сноу молча теребила кружево на своей ночной рубашке, потом наконец заговорила ворчливо:

– Думаю, что хоть кто-нибудь мог бы догадаться и подарить мне новую ночную рубашку... вместо бараньего бульона... для разнообразия!

– Но.. мама!

Неудивительно, что от растерянности у Милли перехватило дыхание. У неё за спиной в ящике комода лежали две новые ночные рубашки, надеть которые она несколько месяцев безуспешно уговаривала свою мать.