Глава 18. Хрустальные подвески

В тёплые августовские дни Поллианна часто ходила в большой дом на Пендлетон-Хилл. У неё, впрочем, не было впечатления, что эти визиты оказывались особенно удачными. Не то чтобы мистер Пендлетон не хотел её видеть – напротив, он даже часто посылал за ней, – но, когда она была у него, он едва ли казался счастливее от её присутствия; по крайней мере, так считала Поллианна. Он говорил с ней, это правда, и показывал ей много необычных и красивых вещиц, книжек, картин и разных диковинок. Но он по-прежнему раздражённо и открыто роптал на свою беспомощность и явно негодовал по поводу «режима» и «порядка», введенных в его доме людьми, которых он с трудом терпел под своей крышей. Впрочем, казалось, что он с удовольствием слушал Поллианну, и Поллианна говорила без умолку. Она любила поговорить, но никогда не была уверена, что, подняв глаза, не увидит его лежащим на подушке с этим страдальческим выражением лица, которое всегда причиняло ей боль. И она никогда не знала точно, какое из её слов – если причина была в них – ранило его. Что же до того, чтобы рассказать ему об игре и попытаться уговорить его играть в неё, то ей ни разу не удалось найти подходящий момент, когда она была бы уверена, что он охотно выслушает её. Она дважды заводила разговор об игре, но оба раза ей не удалось пойти дальше того, что сказал её отец, потому что Джон Пендлетон сразу же менял тему их беседы.

Теперь Поллианна уже не сомневалась, что Джон Пендлетон был некогда возлюбленным тёти Полли, и всеми силами своего верного, любящего сердца желала каким-нибудь образом принести счастье в их, по её мнению, несчастное и одинокое существование.

Только вот как сделать это, она не знала. Она говорила мистеру Пендлетону о своей тётке, и он слушал, иногда вежливо, иногда с раздражением, но чаще всего с насмешливой улыбкой на обычно суровых устах. Она говорила и тётке о мистере Пендлетоне – или, скорее, пробовала говорить о нём. Однако мисс Полли не слушала долго; она почти всегда находила другой предмет для .разговора. Впрочем, она часто поступала так и тогда, когда Поллианна говорила о ком-нибудь другом– докторе Чилтоне, например. Поллианна приписывала это тому обстоятельству, что именно доктор Чилтон видел тётю Полли на веранде с розой в волосах и кружевной шалью на плечах. Тётя Полли, казалось, проявляла особенную неприязнь к доктору Чилтону, как однажды обнаружила Поллианна, когда сильная простуда уложила девочку в постель.

– Если к вечеру тебе не станет лучше, я пошлю за доктором, – заявила тётя Полли.

– Правда? Тогда мне станет хуже к вечеру, – засмеялась Поллианна, – потому что я очень хочу, чтобы доктор Чилтон пришёл ко мне.

Её поразило тогда выражение, возникшее на лице тётки.

– Это будет не доктор Чилтон, Поллиан-на, – сказала мисс Полли сурово.– Доктор Чилтон не является нашим семейным врачом. Я пошлю за доктором Уорреном... если тебе станет хуже.

Но Поллианне не стало хуже, и доктор Уоррен вызван не был.

– И этому я тоже рада, – сказала Поллианна тётке в тот вечер.– Конечно, мне нравится доктор Уоррен, но доктора Чилтона я люблю больше и боюсь, он бы обиделся, если бы ко мне позвали не его. Тётя, он ведь совсем не виноват, что случайно увидел тебя в тот день, когда я так красиво тебя нарядила, – закончила она печально.

– Довольно, Поллианна. Я не имею ни малейшего желания беседовать о докторе Чилтоне... или его чувствах, – заявила мисс Полли твёрдо. Поллианна взглянула на неё с печальным недоумением в глазах, потом вздохнула.

– Я очень люблю на тебя смотреть, когда у тебя такие румяные щёки, и я так хотела бы снова причесать тебя. Если... Тётя Полли! – Но тётка уже скрылась из глаз в глубине холла.

В один из дней августа, когда Поллианна ранним утром пришла к Джону Пендлетону, она неожиданно увидела лежащую поперёк его подушки пылающую полосу голубого, золотого и зелёного цветов, обрамленную по краям красным и фиолетовым. Она замерла в благоговейном восторге.

– О, мистер Пендлетон, это маленькая радуга; настоящая радуга пришла к вам в гости! – воскликнула она, слегка хлопнув в ладоши.– О-о-о! Как красиво! Но откуда она здесь взялась?

Мистер Пендлетон не очень весело рассмеялся; он был особенно не в духе в это утро.

– Я думаю, она «взялась» от грани стеклянного термометра за окном, – сказал он вяло.– Обычно солнце на него не падает... и освещает его только по утрам.

– Но это так красиво! И это просто солнце делает? Вот это да! Если бы это был мой термометр, я держала бы его на солнце целыми днями!

– Не много бы пользы было тогда от него, – засмеялся мужчина.– Как ты полагаешь, могла бы ты сказать тогда, жарко или холодно на улице?

– Мне было бы всё равно, – прошептала Поллианна, не отрывая восхищённых глаз от блестящего пучка красочных полосок на по душке.– Как будто кого-нибудь это волновало бы, если бы он всё время жил в радуге!

Мистер Пендлетон опять засмеялся. Он с нежным любопытством смотрел на восхищённое лицо Поллианны. Затем неожиданная мысль пришла ему в голову.

Он тронул звонок рядом с постелью.

– Нора, – сказал он, когда в дверях появилась пожилая служанка, – принесите, пожалуйста, один из больших бронзовых подсвечников, которые стоят на каминной полке в парадной гостиной.

– Слушаю, сэр, – пробормотала женщина с чуть растерянным видом. Через минуту она вернулась, а её шаги, когда она, удивлённая, приближалась к постели, сопровождало негромкое мелодичное позвякивание. Оно исходило от граненых хрустальных подвесок старомодного канделябра, который она держала в руке.

– Спасибо. Поставьте здесь, на столике, – указал мистер Пендлетон.– Теперь возьмите шнурок и натяните его поперёк окна, привязав к крючкам на раме. Всё в порядке. Спасибо, – сказал он, когда служанка исполнила его указания. Когда она покинула комнату, он взглянул на удивленную Поллианну смеющимися глазами.– Дай-ка мне этот подсвечник, Поллианна.

Она взяла его обеими руками и подала. И тогда мистер Пендлетон начал снимать .одну подвеску за другой, пока добрая дюжина их не легла перед ним на кровати в ряд.

– Теперь, дорогая, возьми и повесь их на эту верёвочку, которую Нора натянула на окне. Если ты действительно хочешь жить в радуге, то я думаю, таким способом мы получим отличную радугу, где ты сможешь жить! Едва Поллианна успела повесить первые три подвески на освещённом солнцем окне, как уже поняла, что будет дальше. Она была так взволнована, что едва смогла овладеть дрожащими пальцами, чтобы закончить свою работу. Но наконец она справилась с этой задачей и, вскрикнув от восхищения, отступила на шаг назад. Роскошная, но мрачная спальня вдруг стала сказочной страной. Повсюду были яркие пляшущие огоньки: красные и зелёные, фиолетовые и оранжевые, золотые и голубые. Стены, пол, мебель и сама кровать ярко горели переливающимися разноцветными отблесками.

– О-о-о, какая прелесть! – прошептала Поллианна и неожиданно рассмеялась.– Мне кажется, что даже солнце пытается играть в игру! – закричала она, забыв, что мистер Пендлетон не может понять, о чём она говорит.– Ах, как я хотела бы иметь много таких подвесок! Как я хотела бы дать их тёте Полли и миссис Сноу и... многим другим. Я думаю, что тогда они непременно обрадовались бы. Даже тётя Полли, если бы жила в такой радуге, так радовалась бы, что не могла бы не хлопать дверями! Как вы думаете?

Мистер Пендлетон засмеялся:

– Ну, если судить по моим воспоминаниям о твоей тётке, боюсь, тут нужно нечто большее, чем несколько хрустальных призм на солнце, чтобы она стала хлопать дверями... от радости. Но послушай, о чём это ты говорила? О какой игре?

Поллианна взглянула чуть удивлённо, потом глубоко вздохнула:

– О, я забыла. Вы ведь ещё не знаете про игру. Я только теперь вспомнила,

– Ну, может быть, теперь ты мне и расскажешь?

И на этот раз Поллианна изложила всё с самого начала – от костылей, которые должны были быть куклой. При этом она не смотрела на лицо мистера Пендлетона – она не отрывала восхищённых глаз от танцующих разноцветных пятен, которые отбрасывали подвески, покачивавшиеся перед залитым солнцем окном.

– Вот и всё, – вздохнула она, закончив своё повествование.– Теперь вы знаете, почему я сказала, что солнце тоже пытается играть в игру.

На минуту воцарилось молчание. Потом со стороны постели до Поллианны долетел тихий, неуверенный голос:

– Может быть. Но я думаю, Поллианна, что самая прекрасная из всех призм – это ты.

– Но я не отбрасываю красивых красных, зелёных, фиолетовых пятен, когда на меня светит солнце!

– Разве? – улыбнулся мужчина, и Поллианна, взглянув на его лицо, удивилась, почему в глазах у него были слёзы.

– Нет, – сказала она, а помолчав, добавила печально: – Боюсь, мистер Пендлетон, что со мной солнце не делает ничего... только веснушки. Тётя Полли говорит, что это оно их делает!

Мужчина негромко рассмеялся. И опять Поллианна взглянула на него – этот смех звучал почти как рыдание.